Скиталец. Начало пути - Бэзил

– Спасибо, Нина Иосифовна. А может, вам самой нужен будет? – Он не верил в чудодейственное средство аптекарши.

– Бери, бери. У меня еще есть. Я про запас брала. – Старушка замахала руками.

Нина Иосифовна хозяйка рачительная. В доме запас не переводится. По знанию цен в городских магазинах даст фору любой товарной бирже. Злобы и жадности в ней нет. Легко поделится и слухами и чем другим.

– Спасибо, Нина Иосифовна, – Данька принял целебную мазь.

– А мать – то когда, говоришь, придет? – Словно не знает. Ей в следственном комитете работать. Не знаю, мил человек, подскажи. Подозреваемый и проговорится.

– Она сегодня задержится, часов в девять подойдет. – То, мать пойдет в колледж подрабатывать от меня не узнаешь.

– Ты ей подскажи, что бы ко мне зашла. Мне с ней поговорить надо. – Нина Иосифовна поджала губы. Где задержится мать интересно, но сразу не узнать.

– Хорошо, Нина Иосифовна. А что случилось? – Не с кем обсудить сто двадцатый рецепт варки яиц вкрутую.

– Да, ничего не случилось. Мой то, Колька…. Ну, внучек. Притащил шкатулку. Это он от второй бабки, от Таисии, привез. Той вечно что-то нужно. Вечно выдумает. Придумала, что ей надо завещание написать. Другого дела нет. Что спрашивается, завещать? Ее домишко, сарай, да баню? Так нет, все хочет по-новому. А кому завещать? У нее и наследников-то, дочка одна. За моего сыночка, за дурня, вышла. Кольку-то родила. Сама Таисия живет со своим стариком. У нее будто наследников полмира. Ей и завещать больше некому. Она неугомонная. Удумала на днях, что в политику пошла.

– Это как? – Поинтересовался Данька. – В какую политику?

– Ты ее спроси, спроси, оглашенную. Придумала, у них там яму выкопали. Она в Ольховке живет. Ну, яма на дороге. Не засыпают. Людям, может некогда. Не засыплют никак. Обойти сторонкой можно. Так она в местную Думу писать наладилась. Ходит туда. С депутатами общается. Обсуждают, значит. Запрос, говорит, направила. Нам жить-то сколько осталось? На погост пора. Мне и врач в поликлинике сказал: прогулы тебе бабка, на кладбище ставят. Не ко врачу, а к священнику, иди последнее причастие принимать. Ее, Таисию, на кладбище закопай, так и там найдет. Писать станет, на дорожках ночью фонари горят, так ей в гробе лежать плохо. В глаза светит. Вон у меня фонарь у подъезда, свет прямо в спальную. Колька пришел, я ему и велела шторы плотные повесить. Не в Думу же бежать. Теперь вечером шторы задерну и спать можно.

– Нина Иосифовна, вы у нас из самых сложных ситуаций выход найдете, – хвалил Даня бабулю. Знал, что той будет приятно.

– Ладно, – старушка аж порозовела от удовольствия. – Заболталась, побегу.

Старушка заковыляла к выходу, а Данька за ней. Прихрамывая. Прыткие оба.

– Ты, Даня, мазью помажь, полегчает, – наставляла Нина Иосифовна.

Даня запер за соседкой дверь.

«А и впрямь заговорилась, – подумал он. – Начала про шкатулку, а что с этой шкатулкой, сказать забыла».

И уж вечер пришел. За окном пролил слезу летний дождь. В форточку залетал ветерок, принося Даньке вести с дальних морских берегов. Болела нога. Когда мать вернулась домой, Данька первым делом сказал:

– Мама, тебя Нина Иосифовна хотела видеть. У нее что-то там со шкатулкой.

– Даня, видела она меня. Из окна углядела. Я в подъезд захожу, а она уже на площадке стоит.

– А что там со шкатулкой, выяснили? – Данька встал и захромал на кухню.

– Осмотрела ее сокровище. Такие до войны делали. Ширпотреб. Если и имеет, какую ценность, то только семейную. С ногой что случилось? Хромаешь.

– На камень наступил неудачно. Подвернул. Пройдет. Пойдем, мама на камбуз. Я тебя покормлю. Я сегодня и палубу в квартире драил.

– Ой, Даня, все играешься. – Моряком себя возомнил. Пират. Так сейчас, разве что, бродячего ободранного кота называют.

– Ну, мам… – затянул Даня.

– Я что? – Мать усмехнулась. – В колледже я тоже палубу драила?

– Мама, так же интереснее. – Добавьте новизны в пыль повседневности. Заискрятся золотые мои россыпи. Заиграют радуги на небе.

– Хорошо, сынок, – мать принялась раскладывать в тарелки ужин. Помощник растет.

Какой же он у нее ребенок. Совсем маленький ее мальчик. Пусть поиграет, пока детство не закончилось. Мужчины остаются детьми до седых волос. Пусть еще поиграет и помечтает.

Когда Данька позже вечером сидел возле телевизора, мать подошла, села рядом на стул. Обычный вечер в уютном доме. И тянется череда этих дней. Сегодня она задержалась. Мыла полы в колледже. Единственное событие дня.

Наслаждайся, Мария Петровна, спокойствием вечеров. У судьбы свои планы.

– Я нынче немного устала. – Мария легко коснулась рукой плеча сына. – Очевидно, с непривычки. Втянусь, будет легче. Пойду, отдохну.

Она встала. Сон обнял ее за плечи, что бы проводить до постели.

– Да, мама, конечно. – Тяжело ей. Он ее единственная помощь.

– Ты тоже, дорогой, у телевизора не засиживайся, – говорила она, уходя. – Отдохни. И под ногу подложи что-нибудь. Хромаешь. К врачу надо сходить.

– Нет, обойдется, мама. – Мария не слышала ответ сына, иначе настояла на походе в больницу.

Когда закончилась очередная серия, Данька выключил телевизор и пошел спать. Разделся, лег, натянул на себя одеяло. Посмотрел на тумбочку, где сидел его плюшевый медведь.

– Мишенька, – улыбнулся он игрушке своего детства, – Я теперь юнга. На «Скитальце». И у меня капитан Свен. Отличный капитан. И мы – пираты.

Плюшевая игрушка мигнула своими глазами-пуговками. Или это только показалось. Какие мысли пронеслись в набитой опилками голове игрушки. Не угадать.

«Жаль, – думал Даня, – что сны – это не сериалы и не имеют продолжения! А вот придумали бы такой аппарат: понравился сон – нажал кнопку и на следующую ночь видишь продолжение. Но такого, косолапый, не бывает».

Данька закрыл глаза. И явился сон. Даня в эту ночь не вспомнил о настольной лампе. Страх перед тьмой ушел.

– Дэн! Юнга Дэн! – Услышал он сквозь сон грозный голос капитана.

Данька вскочил с постели. Широко распахнутыми глазами осмотрел все вокруг. Каюта, здоровенные шкафы, диван, письменный стол, резные кресла. За спиной не кровать, а кованый сундук. Посреди каюты стоял Свен. В гневе. Тело юнги немного болело от неудобного ложа. Он спал на сундуке.

– Долго собрался спать, юнга? – Сталь в голосе. Взгляд леденит сердце. Проклятие семи морей, извечное зло сейчас набросится на Лесли. То есть на него, Данечку. В образе капитана.

– Нет, дяденька капитан, – пышные ресницы двумя беспокойными крылами бились на лице Данечки. Пальцы рук вздрагивали. Крепись, Даня. Сон разума порождает кошмары. Твои не самые ужасные.

– Живо умывайся и марш на камбуз за завтраком, – гнев Свена стих. Он отошел к столу и сел. С некоторой долей любопытства наблюдал за юнгой.

Темные глаза. Ему бы розовый язычок высунуть. Как та болонка. Люди похожи на собак, или собаки на людей? – Подметил Даня.

Данька пытался сообразить, где на этом лайнере ванная комната. Где здесь умываются?

Капитан кивком головы указал в угол каюты, где стояла тумба. На ней таз и кувшин с водой. Данька подошел к этому приспособлению для умывания. Как с этим справиться? Капитан встал рядом, взял кувшин, что бы полить на руки юнге. Данька умылся. Свен протянул ему полотенце. Не махровое, как он привык, но из приятной ткани.

– Живей, юнга! – Вновь приказал капитан.

Быстро вытерев лицо и руки, Даня бросился на камбуз. Он так спешил, не заметил, что попало под ноги. Запнулся, и чуть было не упал. Матросы, видевшие это, смеялись. Данька шел дальше и ворчал:

– Ну, и пусть. Что теперь. Запнулся. Разбрасывают, черт знает что под ноги. Капитан оголодал. На камбуз, живо. – Только сейчас он сообразил: сон продолжается. Нога у него не болит. Такое только в кино увидишь. Значит, сны тоже бывают с продолжением, как сериалы. И это всего лишь сон, и не стоит кукситься по пустякам. Он забрал на камбузе корзинку с завтраком и поспешил к своему капитану. После завтрака капитан объявил:

– Займемся делом, юнга. Будешь учиться фехтовать. Владеть шпагой следует в совершенстве. Это единственный друг пирата.

Капитан протянул шпагу. Данька взял ее. Она показалась ему тяжелой. Он зажал рукоять в руке. Смотрел на шпагу и не знал, что с ней делать дальше. Капитан встал рядом, держа в руке шпагу.

– Вот так, Дэн. Смотри. Сначала надо размять кисть. – В руке Свена шпага выглядит легкой. Клинок рисует круг, затем какие-то фигуры. Играет с тонкой веточкой.

Капитан вращал кистью руки, и клинок вращался следом. Данька пытался повторить эти движения, но оружие болталось в руке, стремилась выскользнуть. Дровосек рядом с мастером шпаги.

– Вот так, Дэн. Еще. Разминай кисть. – Терпеливо показывал капитан. Поправил положение пальцев Даньки на рукояти. Изменил положение руки.